Быт и обычаи семьи Третьяковых

Павел и Сергей Третьяковы приобрели особняк в Лаврушинском переулке в приходе церкви Святого Николая в Толмачах в 1851 году. В 1865 году Павел Михайлович женился на Вере Николаевне Мамонтовой. Молодая семья продолжила жить в доме: вместе с шестью детьми Третьяковы обитали здесь в течение нескольких следующих десятилетий. По воспоминаниям Александры Павловны Боткиной и Веры Павловны Зилоти, дочерей Третьяковых, в конце 1870-х — начале 1880-х годов особняк был окружен каменной оградой с чугунной решеткой. Вход в дом оформлял стеклянный подъезд, ведший в парадную комнату с лестницей на второй этаж. С левой стороны располагались спальня и узкий, почти всегда холодный кабинет Веры Николаевны; справа — высокая зала с двумя концертными роялями. Здесь повсюду в деревянных кадках с железными обручами стояли тропические растения: филодендроны, араукарии и пальмы. За залой следовала гостиная, в центре которой стоял большой круглый стол с роскошными альбомами, посвященными знаменитым европейским галереям. Затем шли столовая и детская. Нижний этаж занимали кладовая со складом полотна и полотняных изделий, выпускаемых принадлежавшей Третьяковым Ново-Костромской льняной мануфактурой, и контора Торгового дома «Братья П. и С. Третьяковы и В. Коншин». Рядом находился и кабинет самого Павла Михайловича, завешанный картинами.

За домом Третьяковых в Лаврушинском переулке рос пышный сад. По левой стороне он был обсажен большими раскидистыми тополями, дававшими летом тень, и кустами акаций, которые скрывали высокий забор. Посреди сада возвышались группы фруктовых деревьев — груши и китайские яблони, цвела сирень, шиповник, жасмин. Весной клумбы пестрели крокусами, тюльпанами и гиацинтами, которые Вера Николаевна пересаживала из горшков после зимы; летом же цвели розы самых разных сортов — от белых до темно-пунцовых. На толстом суку одной из груш висели детские качели. У забора стояла деревянная беседка, в которой Третьяковы пили чай и варили варенье. Александра Павловна Боткина вспоминала: «Садом пользовались много и с любовью, особенно в те года, когда летом не ездили на дачу и оставались в городе»¹. Однако с начала 1870-х годов он постепенно вырубался. Третьяковым пришлось пожертвовать садом ради создаваемого музея отечественного искусства.

Летние месяцы семья Павла Михайловича обычно проводила на арендованной даче. Поначалу Третьяковы снимали дом в селе Волынском, затем переехали в Кунцево, которое располагалось неподалеку и принадлежало богатому московскому купцу Козьме Терентьевичу Солдатёнкову. В Кунцеве любило проводить время именитое купечество, предпочитавшее летом тишину и покой.

Двухэтажный бревенчатый дом Третьяковых с открытым балконом спереди и крытой верандой сбоку стоял среди дубов и березового парка. Переезд из Москвы всегда был радостно-волнительным. Вера Павловна Зилоти впоследствии вспоминала: «Каждый верстовой столб на шоссе, каждый поворот на проселочной дороге наполнял душу такой неожиданной радостью, которая вспоминалась целую зиму и о которой целую зиму мечталось»². Но в летнее время не обходилось и без неприятностей: «В Кунцево часто заходили воры, по очереди на все дачи, а потому все окна и наружные стеклянные двери закрывались массивными ставнями и запирались на железные болты»³.

Весной 1880 года Третьяковы переехали из Кунцева в Куракино, «на полпути к Троице-Сергиевской лавре, как раз между Мытищами, снабжавшими Москву питьевой водой, и дачным поселком Пушкиным»⁴. Здесь они снимали усадьбу у родственников Веры Николаевны Третьяковой — Сапожниковых. В бревенчатом одноэтажном доме, с дюжиной окон в длину фасада семья прожила почти двадцать лет. После смерти родителей здесь летом жила Александра Павловна Боткина вместе с дочерями Шурой и Тасей.

Семья Павла Михайловича была религиозной, а потому главные православные торжества доставляли большую радость всем домочадцам. Празднование Пасхи представляло собой «торжественный церемониал»⁵. После заутрени и обедни в церкви Святого Николая в Толмачах, располагавшейся по соседству, рано утром во всю длину столовой накрывался стол с белоснежной скатертью. Два повара вносили освященные кулич и пасху, окруженные крашеными яйцами всех цветов, и ставили их вокруг корзины с цветами, которая возвышалась посреди стола. Здесь же «красовались окорок ветчины, нога телятины и фаршированная индейка (их же труды)»⁶. Домочадцы христосовались друг с другом и с прислугой, а затем приступали к праздничной трапезе. В течение дня к Третьяковым заезжали родственники, друзья и близкие знакомые.

Праздничный стол накрывался и на Рождество: снова принимали многочисленных гостей, которые «старались подогнать свои визиты так, чтобы… вкусно закусить, согреться, посмеяться, отдохнуть и лететь снова “Христа славить”»⁷. А в день Нового года семья Павла Михайловича снова принимала всех приезжавших с поздравлением, но закусочного стола уже не накрывали.

Павел Михайлович и Вера Николаевна Третьяковы трепетно следили за развитием шестерых детей, стремились дать им полное домашнее образование. Вера Зилоти впоследствии писала, что «целый день шел по расписанию, до минут»⁸. Вместе с гувернанткой Натальей Васильевной Фофановой она и ее сестры обучались ботанике, анатомии, истории.

В семье культивировалась и любовь к чтению. Каждый вечер перед сном в течение двух часов дочери Третьякова по очереди читали вслух произведения классиков всех стран, после чего ложились спать. Став старше, они с удовольствием листали большие фолианты, тома с иллюстрациями. Одной из их любимых книг были «Волшебные сказки» Шарля Перро в переводе Тургенева.

При этом, несмотря на следование строгому распорядку дня, у детей Павла Михайловича всегда оставалось время и на развлечения. Для малышей в зале дома в Лаврушинском переулке лежал «ковер с ящиками кубиков и деревянных кирпичиков». В детских комнатах всегда находились куклы и тетрадки для рисования. Четыре сестры — Вера, Саша, Люба и Маша — обожали играть в прятки в гостиной, там «столько было укромных уголков и покрытых скатертями столов»⁹. Зимой для детей у дома делали большую ледяную горку, которая тянулась через весь двор. Лето они вместе с родителями проводили на даче Третьяковых, здесь играли в крокет или «гигантские шаги».

Ровно в двенадцать часов Третьяков вновь поднимался в столовую, теперь уже к завтраку. За столом собиралась вся семья: жена Вера Николаевна Третьякова и шестеро детей. Иногда Павел Михайлович приводил и гостей. После завтрака он отдыхал в кабинете, с двух до трех часов занимался в конторе, доделывая не законченную утром работу. Затем в три часа отправлялся в Московский купеческий банк, оттуда заезжал в принадлежавший Торговому дому магазин на Ильинке. Решив необходимые вопросы, Павел Михайлович возвращался домой. В шесть часов он обедал, снова вместе с семьей, а поздним вечером опять шел в контору. «Так бывало, если он не уходил на заседание, или в театр, или в концерт»¹¹.