К изображению неба, световоздушной среды в картине Поленов относился особенно тщательно. В мае 1879 года, увидев «Московский дворик» в Третьяковской галерее, он решил, что в нем необходимо кое-что «поправить», и в письме к Павлу Михайловичу Третьякову попросил разрешения «пройти» воздух. Технико-технологические исследования пейзажа в 1994 году показали, что такая работа художником над картиной была проведена.
В «Московском дворике» художник возвращается к живописным принципам Алексея Венецианова и художников венециановской школы (Алексея Тыранова, Григория Сороки) с их стремлением изображать светлые стороны жизни с поэтической непосредственностью, лиризмом и душевной теплотой.
Лирическое восприятие Поленовым обыденного городского пейзажа роднило его искусство с творчеством Алексея Саврасова. Можно найти безусловные переклички «Московского дворика» с картиной «Грачи прилетели», экспонировавшейся на I выставке Товарищества передвижников в 1871 году.
Сближали художников эмоциональная наполненность, простота избранного мотива, использование в пейзаже образов древнерусского зодчества и сочетание этой архитектуры с бытовыми постройками. Однако сравнение позволяет выявить своеобразие Поленова, то новое, что вносит он в поэтику русского пейзажа. Оба произведения написаны в разных пластических системах, предполагающих разные интерпретации реальности. У Саврасова психологическая среда картины соткана из светотональных нюансов. У Поленова использованы принципы пленэрной живописи с ярко выраженными цветовыми акцентами. Саврасовское полотно с изображением типичной для средней полосы России картины природы в пору ранней весны создает эмоционально насыщенный образ ее пробуждения. Тональная живопись Саврасова передает состояние душевного трепета, мягкого перелива чувств. При этом пейзаж выражает национальное мировидение художника, при котором избранный им мотив приобретает лирико-обобщающее значение. В поленовской же картине, напротив, «сюжет» как бы «подсказан» сиюминутным чувством художника, вдруг увидевшего в летнем пейзаже его красоту и наполненность ощущением счастья. Выражению этой сиюминутности как нельзя более соответствует пленэризм живописи мастера.
И Поленов, и Саврасов не случайно выбирают каждый свое время года. Они выявляют состояния природы, созвучные им по настроению, и подчеркивают, акцентируют их. У Саврасова зябкость раннего марта, в котором только начинает ощущаться дыхание весны, подчеркивается холодной гаммой серебристо-серых и белых тонов, обнаженными деревьями с графически тонко очерченным переплетением веток на фоне серо-голубого неба, едва тронутого теплыми палевыми отблесками, усиливающими ощущение зыбкости первых завоеваний весны. Поленов же подчеркивает устойчивость ощущения счастья, которое дарит погожее летнее утро. Радостное настроение словно пронизывает картину. Оно в мягком солнечном свете, в ясном синем небе, в чистых светлых красках, в теплоте цветовой палитры.
В «Московском дворике» Поленовым была провозглашена та «правда видения», которая впоследствии найдет своих последователей среди его учеников — Исаака Левитана, Константина Коровина, Сергея Светославского, Сергея Виноградова.
Соразмерность городской среды жизненному укладу людей, сама возможность существования в столице такого дворика — вот главное, что поразило в Москве Поленова, с детства воспитанного в деревенской усадьбе и неуютно чувствовавшего себя в каменных дворах Петербурга.
Композиционное решение «Московского дворика» представляется четко структурированным благодаря замкнутости, своеобразной «интерьерности», соподчиненности всех частей картины единому целому. Но в этом кажущемся целостным пространстве можно выделить несколько зон, соответствующих различным смысловым акцентам. Передний план картины растянут, и зритель легко входит в него, а дальше взгляд движется согласно четко обозначенным вехам — по линиям дорожки, останавливается на женщине с ведром, стайке кур, колодце с красной крышей и переходит к изображению запряженной лошади, замыкающему круг первой зоны, где и происходят основные «события» дворовой жизни. Затем взгляд зрителя, обстоятельно рассмотревшего центральный круг композиции, устремляется к следующей зоне, в глубину двора и за его пределы, где розовеет небо от восходящего солнца и где снова повторяется уже знакомый ритм — дом, сарай и церковь с колокольней. Этот ритм заставляет предположить в соседнем дворе и далее такой же тихий, размеренный, неторопливо-безмятежный уклад жизни, какой разворачивается перед нами на первом плане. Он представляется типичным для Москвы, передавая самое существенное в общем состоянии, настроении города. Художником был создан единый завершенный картинный образ, передающий национально-исторический облик Москвы.
У зрителей выставок передвижников конца 1870-х годов поленовские работы ассоциировались в первую очередь с произведениями Ивана Сергеевича Тургенева. Илья Остроухов писал, вспоминая свое впечатление от этих выставок: «Меня поразило исключительно: “Московский дворик”, “Бабушкин сад”, “Заросший пруд”, “У мельницы”, “Серый день” и ряд других“тургеневских” интимных мотивов явились мне неожиданно, ново, свежо, проникнуто правдой, тонким музыкальным лиризмом и изящной техникой».
Очевидно, было в художественной, образной ткани поленовских картин нечто общее с произведениями Тургенева, что и вызывало у зрителей литературные ассоциации. В «Московском дворике» так же просто и непосредственно, как в цикле рассказов Тургенева «Записки охотника», было выражено чувство радости от погожего летнего утра, от красоты белокаменной архитектуры и сияющих куполов церквей, ощущение безмятежности спокойно и неторопливо протекающей жизни простых людей. Можно вспомнить, как любил Василий Дмитриевич произведения писателя, особенно «Записки охотника», которые он называл «бриллиантом русской литературы», о том, что Тургенев в один из приездов в Россию в 1880 году подарил Поленову эту книгу с надписью в ответ на преподнесенную ему художником картину «Московский дворик» (повторение первого варианта картины, названного им в списке работ, составленном живописцем, «Арбатский уголок», 1877 года). Потом она будет постоянно висеть перед глазами писателя в его кабинете в Буживале. Но особое внимание стоит обратить на то, что именно на Арбате «селил» Тургенев своих героев: около Собачьей площадки — семью князя Осинина («Дым»), в Большом Афанасьевском переулке — Покорского («Рудин»), возле Пречистенки — мать Елены, Анну Васильевну («Накануне»), на Старой Конюшенной —отца Варвары Павловны («Дворянское гнездо»). Таким образом, картины Поленова навевали «реальные» ассоциации с произведениями Тургенева.
Материал подготовлен по книге Элеоноры Пастон «Василий Поленов. Московский дворик» (М.: Государственная Третьяковская галерея, 2017)