Что почитать о Поленове

Вышедшая через 19 лет после смерти Поленова книга сотрудника Третьяковской галереи Ольги Лясковской начинается с фразы о том, что в отечественной профессиональной искусствоведческой литературе монографий о Поленове нет. Соответственно, в этой первой книге были заложены принципы рассмотрения творчества художника. На хронологию жизни и впредь будет «нанизан» синтез искусств — от исторической живописи и живописи пейзажной с ключевыми работами от «Московского дворика» до «Больной» и «Христа и грешницы», от его преподавания и общественной деятельности — к театру. Правда, пока разговор ещё не шёл об увлечении Поленова архитектурой.

Лясковская, разумеется, подробно разбирала «Христа и грешницу»: как поленовское видение Иисуса отличалось от трактовки современниками («…нет внутреннего борения И. Н. Крамского, жертвенности М. М. Антокольского, силы эмоции и проповеднического пафоса Н. Н. Ге. Христос Поленова — здоровый красивый человек из народа»); сколь противоречивы были отзывы на работу. Напоминая о переживаниях Поленова (который считал, что продолжает дело Александра Иванова с его «Явлением Христа народу») из-за ощущения неудачи с Большой картиной, Лясковская отмечала осознание художником «границ своего таланта». В том, что касалось пейзажной живописи, Лясковская проанализировала отношение Поленова к импрессионизму — и чётко развела их. Импрессионизм «очистил» поленовскую палитру, но при этом художник не принял ни работы с дополнительными цветами, ни поглощения светом цвета, то есть основополагающих для французов принципов. Кроме того, уже Ольга Лясковская обратила внимание на то, что Поленов не выполнял декорации для психологического реалистического театра: для него органичнее формы романтические, и сценографические работы художника на тему средневековой архитектуры «были в какой-то степени прообразом декораций художников „Мира искусства“».

Ольга Лясковская. В. Д. Поленов. М.: Государственная Третьяковская галерея, 1946

Без составленных дочерью Василия Поленова книг не обходится ни одно исследование, никакой разговор о Поленове. В этих изданиях собраны переписка, обсуждение работ, информация об участии в деятельности Товарищества передвижных художественных выставок и Академии художеств, описания путешествий, рассуждения Поленова об искусстве и просто ремарки о жизни, воспоминания коллег о художнике и его — о них (о Репине, Верещагине, Шишкине, Врубеле…). Бесценный источник, где эпоха «говорит» от первого лица, но разными голосами. В обеих публикациях композиционно эти голоса вписаны в главы, соотносящиеся с этапами поленовской биографии, и каждый раздел предваряет пояснение публикатора. Для издания 1948 года Екатерина Сахарова, помимо семейного архива, задействовала архивы Виктора Васнецова и Саввы Мамонтова, а кроме того, московские и ленинградские госархивы. Для книги 1964-го — в том, что касается Василия Дмитриевича, — обратилась к неопубликованному архиву его крёстного отца Фёдора Чижова, к архивам певицы Марии Климентовой, за которой Поленов в конце 1870-х — начале 1880-х ухаживал, и князя Семёна Абамелек-Лазарева, с которым художник путешествовал по Востоку в 1881–1882 годы.

Екатерина Сахарова. Василий Дмитриевич Поленов. Письма, дневники. Воспоминания. М.: Искусство, 1948

Екатерина Сахарова. Василий Дмитриевич Поленов. Елена Дмитриевна Поленова. Хроника семьи художников. М.: Искусство, 1964

Для заведовавшего в 1929–1934 годах отделом нового искусства Третьяковской галереи Алексея Фёдорова-Давыдова пейзажная живопись была одной из важных тем — его обобщающие работы об этом стали публиковать в 1950-е. В книге, о которой идёт речь сейчас, Поленову посвящён относительно небольшой очерк. Поленова-пейзажиста, Поленова-педагога, взрастившего Исаака Левитана, Константина Коровина, Абрама Архипова, помогавшего Михаилу Врубелю и Виктору Борисову-Мусатову, — Фёдоров-Давыдов предпочитает Поленову как историческому художнику. О ранних поленовских поисках, сопровождавшихся метаниями от одной темы к другой, он и вовсе говорил, что «художник не знает хорошо, что ему делать». Приблизиться к мастерству Репина, по словам автора, Поленов сможет разве что в «Больной»: «Так пластично, с такой силой живописной лепки умел писать предметы в это время только Репин».

Новое слово за поленовской пейзажной живописью, подготовившей приход «пейзажа настроения» Левитана. Пейзажи и этюды Поленова к большим историческим полотнам Фёдоров-Давыдов, конечно, ставил выше завершённых картин. Эволюцию пейзажа вёл от ранних, сделанных ещё до «Московского дворика» вещей к появившемуся во второй половине 1880-х «влечению к большому искусству». При этом исследователь отмечает, что работа над большими историческими полотнами повлияла на поленовское видение пейзажа, а пленэризм пейзажей — на его работы в области сценографии.

Алексей Фёдоров-Давыдов. Русский пейзаж XVIII — начала XX века. М.: Советский художник, 1986

В этом исследовании при сохранении общепринятой канвы повествования о Поленове и эволюции его искусства акцент сделан на картину «Христос и грешница». Через эскизы Тамара Юрова прослеживает эволюцию замысла: когда вместе с композицией в эскизах меняется и трактовка толпы, художник уходит от некоторой шаржированности противостояния людей и Христа. Его образ, вернее, его облачение Поленов решил, опираясь на несколько источников: от ниневийского рельефа до современной арабской рубахи. При этом за несколько дней до выставки Василий Дмитриевич переписал голову главного героя, будучи не в силах переубедить мать: та не приняла облик Христа «в обычном головном уборе еврейских поселян».

В самой картине, по словам Юровой, Поленов выразил ещё и «мысль об обречённости». В левой части картины у кипариса и чуть особняком разместил Иуду, единственного стоящего из учеников Христа. А в другой части на зрителя «выезжает» из полотна Симон Киринеянин. Но стремясь «утвердить реальность личности Христа», в целом художник всё-таки выстроил полотно по законам академической живописи. Согласно Юровой, это позволило Поленову добиться логического, а не эмоционального прочтения темы. И симпатии части зрителей на 15-й выставке передвижников, где вместе с поленовским полотном (с «пассивной созерцательностью» Христа) была выставлена суриковская «Боярыня Морозова», остались на стороне последней. Кстати, Лясковская по поводу той же «антитезы» двух картин высказывалась более сдержанно, отметив, что, оказавшись в одном пространстве с произведением Сурикова, «Христос и грешница» (работа хоть не новаторская, но хорошо скомпонованная) ещё отчетливее показывала близость Поленова академическим традициям. А в каталоге к нынешней ретроспективе в Новой Третьяковке Екатерина Шилова называет поленовскую картину «главным событием» той выставки.

Тамара Юрова. Василий Дмитриевич Поленов. М.: Искусство, 1961

Главный научный сотрудник отдела живописи второй половины XIX — начала XX века Третьяковской галереи, куратор ретроспективы Поленова в Новой Третьяковке Элеонора Пастон сегодня — ведущий специалист по творчеству художника. Она изучает его не одно десятилетие и выпустила несколько монографий (первую книгу о Поленове из серии «Художник в Третьяковской галерее», переизданную в 2019-м, писала тоже она). Поленовское искусство Пастон выводит из привитых семьёй ещё в детстве любви к национальной старине и к археологии, к традициям Академии художеств, к живописи Александра Иванова и Карла Брюллова. И шире — «из специфически дворянского дилетантизма», связанного с разносторонней образованностью. Этот дилетантизм несколько осложнял Поленову выбор специальности (в один год он окончил и Санкт-Петербургский университет, и Академию художеств), но в итоге дал гораздо больше — широту художнического зрения, основу его стремления к синтезу искусств. Вот и в главном своём произведении — «Христос и грешница» — в стремлении передать обстановку евангельских событий живописец в итоге спутал зрителям восприятие сюжета. Гораздо более цельной оказалась его картина «Больная», где нарративность отступила, пустив вперёд эмоциональное переживание. Это — центральные работы в его наследии, многовекторном, разнообразном и отчасти противоречивом.

Элеонора Пастон. Василий Поленов. М.: Государственная Третьяковская галерея, 1998

Рассуждая о проблемах поленовского творчества, Элеонора Пастон вспоминает обращённые к Поленову слова Игоря Грабаря: в Поленове сидят три художника — «средневековый, „московский“ и палестинский или вообще восточный… и они весьма мало связаны один с другим». На конференции, сборник которой вышел через несколько лет после прошлой юбилейной выставки Василия Поленова (1994), как раз и смотрели на трёх этих разных художников. Виталий Манин предложил неожиданную рифму поленовским пейзажам, назвав их отечественной вариацией европейского бидермайера. Елена Нестерова писала о евангельском цикле Поленова в контексте общеевропейского кризиса исторической картины; а Любовь Захаренкова разбирала саму структуру этого цикла, выбор сюжетов, где, с одной стороны, не оказалось (в духе позитивистской философии) чудес Христа, а с другой — за исключением нескольких картин не отражены драматические события Евангелия. Ольга Атрощенко рассказывала о найденном ею в музее Поленова, возможно, черновике неизданной рукописи Поленова «Иисус из Галилеи», которую он завершил одновременно с живописным циклом. Здесь же опубликованы воспоминания поленовской внучки Елены: она вспоминала рассказы матери о домашнем театре Поленовых.

В статье о музыке Поленова Марина Рахманова рассматривает не только широко известную поленовскую оперу «Призраки Эллады» (называя её, кстати, скорее «музыкальной иллюстрацией к живым картинам») и ещё несколько его произведений, но главное — оставшуюся в виде рукописи (она хранится в музее-заповеднике В. Д. Поленова) и, неизвестно, исполнявшуюся ли «Литургию». Не отрицая дилетантизма Поленова-музыканта, исследователь пишет о лирически-личностном переживании библейских событий, присущем и евангельскому циклу художника.

Говоря о Поленове-архитекторе, Евгения Кириченко последовательно показывает его движение к стилю модерн — через живописные асимметричные композиции, через обращение к народному искусству, через работу с домом и храмом — архитектурными типологиями, позволявшими применить синтез искусств. Не только живопись этого «романтика в стане передвижников» оказала влияние на его архитектуру: по-видимому, бывало и наоборот. Кириченко предположила, что замысел евангельского цикла Поленова родился как раз во время работы над так и не осуществлённым проектом архитектуры и росписей церкви технического училища близ Кологрива. В отличие от Елены Борисовой и Татьяны Гнедовской (см. их статьи в каталоге выставки «Василий Поленов» (М.: Государственная Третьяковская галерея, 2019)), Евгения Кириченко московский Дом театрального просвещения неудачным не считает, рассматривая как продолжающий линию развития модерна.

Василий Дмитриевич Поленов и русская художественная культура второй половины XIX — первой четверти XX века. М., СПб.: Летний сад, 2001

Как часто бывает, каталог оказался шире самой ретроспективы, отмечающей 175-летие художника. Помимо собственно живописи (обзорная статья куратора Элеоноры Пастон, статьи о евангельском цикле Ольги Атрощенко и «Христе и грешнице» Екатерины Шиловой), отдельные «главы» посвящены искусствам, в которых Поленов, будучи «человеком со стороны» и как раз поэтому не будучи скованным никакими рамками, сумел сказать новое слово: театру (Елена Струтинская) и архитектуре (Елена Борисова, Татьяна Гнедовская). Если в театре он возродил внимание к сценографии как к произведению искусства, то его архитектурные эксперименты — начиная с проекта церкви Спаса Нерукотворного в Абрамцеве — стали предтечей модерна. Впрочем, отчасти именно дилетантизмом Поленова, возможно, объясняется, что за удачными камерными постройками, так сказать, для частных нужд последовал более масштабный, но, по мнению Борисовой и Гнедовской, неудачный проект. Когда возводили здание Секции содействия устройству деревенских, фабричных и школьных театров в Москве (Дом театрального просвещения имени академика В. Д. Поленова), «стиль модерн не только догнал, но и перегнал одного из своих создателей». Кроме того, Поленов в каталоге увиден глазами одного из учеников — Егише Татевосяна. Елена Теркель пишет о взаимоотношениях двух художников, о том, что по просьбе поленовской дочери Екатерины Сахаровой в 1932 году Татевосян написал воспоминания, но в публикацию 1950-го вошла лишь малая их часть. Теперь рукопись, хранящаяся в Третьяковской галерее, наконец издана полностью. О поленовском изучении перспективы рассказывает Вера Бодунова — это особенно важно, учитывая, что его хранящаяся в Третьяковке рукопись «Руководство к изучению линейной перспективы» не была опубликована, но, вероятно, как раз на ней построен поленовский метод преподавания.

Василий Поленов (каталог выставки к 175-летию художника. Новая Третьяковка. 17 октября 2019 — 16 февраля 2020). М.: Государственная Третьяковская галерея, 2019

Некоторые моменты раскрыты подробнее, чем в других изданиях. К примеру, поленовские впечатления не только от самих путешествий, но и, что логично, от разных художников. И речь идёт не только о Мариано Фортуни (восхищение Поленова им хорошо известно), но и, например, о Франце фон Ленбахе (о чём в каталоге ретроспективы лишь упомянуто), и о старых итальянских мастерах. Среди них Поленов отмечал не только Веронезе, что тоже общеизвестно, и Джотто, но и Витторе Карпаччо, и это гораздо необычнее. Причём, говоря о наивности этого мастера, Василий Дмитриевич одновременно называл его «чистокровным натуралистом». И конечно, в европейской живописи Поленов, как и его друг Илья Репин, как и многие-многие другие художники, особенно выделял Рембрандта. Больше того, композиция рембрандтовского офорта «Христос, исцеляющий больных» («Лист в сто гульденов») — со смещённым центром, с разделением героев на группы, — по мнению Татьяны Моженок-Нинэн, повлияла на первые поленовские эскизы к картине «Христос и грешница».

В связи с поленовским реализмом, с одной стороны, и страстью к путешествиям, с другой, логично увлечение художника фотографией. В работе над евангельским циклом он использовал снимки как документ (в томе о Востоке приведено много фотографий студента-физика Леонида Кандаурова, ездившего с Поленовым и его учениками на Ближний Восток в 1899-м). Наконец, поскольку трёхтомник подготовлен в сотрудничестве с музеем-заповедником В. Д. Поленова, он щедро проиллюстрирован хранящимися там работами, в том числе всевозможными этюдами, которые широкому зрителю либо известны мало, либо неизвестны вовсе.

Мир Василия Поленова. Россия. Европа. Восток: в 3 т. М.: Слово, 2019

Издание рассказывает о личности Поленова и о тех, кто окружал художника в разные периоды жизни. Василий Дмитриевич был потомком нескольких дворянских родов, многие представители которых прославились на культурном поприще. Творческая атмосфера всегда царила в семье Поленовых. Уже в начале XX века дом Василия Дмитриевича Поленова в усадьбе на Оке стал музеем. Портреты родных, многочисленные фотографии, выдержки из писем помогают воссоздать картину жизни художника.

Василий Поленов. Семейный альбом художника. М.: Государственная Третьяковская галерея, 2019

В серии «Земной шар глазами художника» вышел альбом, собирающий множество документов и иллюстраций о важнейших путешествиях для Василия Поленова. Художник дважды за свою жизнь побывал на Ближнем Востоке, не будучи при этом ни увлеченным археологом, ни историком, ни этнографом. К подобным путешествиям его подвигло желание лучше понять природу христианского учения, прикоснуться к событиям многовековой давности, увидеть места, сохранившиеся с библейских времен. Этот опыт помог Поленову создать произведения, которые затем вошли в его знаменитый «евангельский цикл». О событиях обеих поездок подробно рассказывает издание, которое основано на редких архивных документах и публикациях, а также сопровождается богатым иллюстративным материалом.

Василий Поленов в Египте и Палестине. М.: Государственная Третьяковская галерея, 2019