Илья Репин оказался в Европе совсем молодым: по окончании Академии художеств он получил Большую золотую медаль и право на длительную заграничную поездку. Художник был рад увидеть воочию шедевры мирового искусства, познакомиться с теми уголками Италии и Франции, где творили великие мастера прошлого. За границу он отправился с любимой женой и маленькой дочкой. Илья Ефимович влился в ряды русской колонии в Париже, центром которой была мастерская академика живописи Алексея Петровича Боголюбова, где собирались отечественные писатели, художники, музыканты, общественные деятели. Здесь Репин познакомился с Иваном Сергеевичем Тургеневым, над чьим портретом стал работать по заказу Павла Михайловича Третьякова.
Летом 1874 года художник с семьёй поселился в Нормандии, в маленьком прибрежном городке Вёль-ле-Роз, неподалёку от Этрета, столь любимого французскими импрессионистами. Илья Ефимович был в восторге от природы, местной жизни; он звал сюда друзей-художников. Однако уже осенью пришлось вернуться в столицу Франции, где у Репиных родилась вторая дочка.
Три года пролетели незаметно, Репин с радостью вернулся на родину. Однако пребывание в художественных центрах Европы не прошло бесследно. Оно обогатило молодого живописца, дав ему не только новые ощущения и новые знакомства, но и огромный художественный опыт. Посещение музеев и выставок, знакомство с творческим наследием старых мастеров, с современным искусством не оставило Илью Ефимовича равнодушным, о чём он регулярно сообщал в письмах друзьям. Тексты самого Репина легли в основу книги «Илья Репин. Европейские впечатления». Рисунки и картины мастера сопровождают строки его писем и воспоминаний, в которых переплетены рассуждения об искусстве, картинах и памятниках прошлого с историями из жизни, описаниями европейского быта, окружающих пейзажей. Эти тексты позволяют живо представить, что окружало мастера, что влияло на его творческие устремления.
Особенно интересны репинские «Письма об искусстве», написанные в форме очерков и изначально предназначенные специально для печати. Илья Ефимович интересовался историей и культурой европейских стран, однако по своей натуре не был путешественником. Когда художнику представилась уникальная возможность объехать весь мир, ему и в голову не пришло серьёзно рассматривать такой шаг. Об этом он писал своей ученице Елизавете Николаевне Званцевой в 1890 году: «Третьего дня был на закладке крейсера “Рюрик”, нечаянно затесался в самую свиту… Знакомые моряки приглашают меня с наследником в кругосветное путешествие. Месяцев на восемь. Колоссальный фрегат в 600 человек команды. Константинополь, Япония, Индия, в особенности Индия: на неё положено три месяца, будет устроена специально для наследника охота на слонов! Когда я рассказал детям, они от восторга раскрыли глаза: “Папа, ужели ты не поедешь?” Особенно Юра. А право, не поехать ли на самом деле?! Ведь это освежительно! И главное, такого случая уже не дождать». Репин лишь один раз выехал за пределы Европы: в 1898 году он посетил Палестину.
Но в Европу художник возвращался снова и снова. Он по-своему любил Париж с его бурной художественной жизнью, не уставал восхищаться Италией с её прекрасными пейзажами и удивительными памятниками, любил и понимал Испанию. Но везде и всегда он оставался глубоко русским художником.
Из письма И. Е. Репина В. Д. Поленову, 15 июля 1874 года
У нас тут благодать: жары совсем не было ни разу, приятная теплота днём и прохладные вечера. <…> Поспешай сюда, ибо кое-что из красот полей уже сжато, и они стоят скучные; боюсь, что к твоему приезду всё будет убрано с полей, и ты не увидишь этой благодати.
Море по-прежнему, только очень синее по случаю голубого неба. Вообще наступает пора застарелого лета (я не люблю этого времени — неподвижное), многие полевые цветы отцветают, трава выгорает, жар устойчивее в полях и т. д.
Купи себе купальный костюм, чёрный, шерстяной, на плечи и штаны вместе, и попробуй, чтобы он не чернил платье; здесь не принято купаться с неприкрытым телом, как в Италии.
Из письма И. Е. Репина В. Д. Поленову, 17 июля 1883 года
«Любезный Париж и весёлые французы», я бы сказал: весёлый Париж и любезные французы. Париж стал ещё веселее, живей, красивей!! Что они там понастроили! Какая прелесть Трокадеро! Какой оттуда вид на Сену!! И, наконец, этот неумолкаемый гул жизни уличной, весёлой, красивый, изящный. Как разрослась эта, поистине, столица мира!!!
И. Е. Репин. Из воспоминаний о В. В. Стасове, (1923)
А 15 июля и мы были в толпе на кладбище Пер-Лашез, у знаменитой стены, где ещё так недавно происходил расстрел героев Коммуны. Все были ещё полны только что пережитыми страшными событиями. Теперь здесь был большой общественный праздник. Стена эта была щедро украшена букетами красных цветов и имела праздничный вид; всё свободное пространство перед нею оживляли живые толпы беспрерывно подходивших сюда группами, с огромными букетами красных цветов. <…>
Не теряя времени, я в бывшем со мной дорожном альбоме зарисовал всю эту сцену. Толпа иногда до того сжимала меня, что мне невозможно было продолжать, залезали вперёд и заслоняли. Но французы — народ деликатный. И скоро меня взяли под своё покровительство несколько добродюжих рабочих, вскоре очистилось вперёд возможное пространство, и за моей спиной услышал одобрение. <…> Время летело, и я успел зачертить всю картинку…
И. Е. Репин. Об Италии, (1914)
Сколько раз, прощаясь с Италией, мне казалось, что я вижу её в последний раз; и становилось жалко до слёз расставаться навсегда… Вот и теперь особенно: ещё никогда природа не отвечала так моему настроению, как в этот отъезд. Она плакала, и слёзы ее с высокого неба орошали всю тучную зелень лесов садов, покрывающих горы… Поясом посредине гор тянулись прозрачные туманы, и они принимали формы плачущих дев: хватаясь за руки подруг, эти девы печально глядели на землю и роняли свои слёзы на цветы и деревья…
Роскошные, богатейшие террасы тучно украшены великолепными цветами (магнолии мне всегда кажутся опустившимися из рая), олеандры, розы, гортензии, глицинии и масса других цветов, и все они глядели печальными глазами, полными слёз… И внизу город Локарно и озеро Лаго-Маджоре, и за ним противоположная стена гор — всё едва раскрывало глаза сквозь слёзы. Все прощалось со мною уже окончательно…