История одной картины Вузовки

Картина «Вузовки» — самая известная работа не самого известного художника 1930-х Константина Истомина — писалась медленно, в несколько этапов. После выставки «Художники РСФСР за 15 лет», открывшейся 27 июня 1933 года в Москве в залах Исторического музея, «Вузовки» получили положительные отзывы и вскоре были приобретены Третьяковской галереей. Полотно находится в постоянной экспозиции музея, участвует в крупных показах, посвященных истории советского искусства.

Специально для ретроспективы «Константин Истомин. Цвет в окне» картина прошла реставрацию, а также ряд исследований. На выставке в Инженерном корпусе, помимо самой работы, показанной совершенно по-новому, также представлен видеофильм об истории создания «Вузовок». В основу этого фильма, в котором среди прочего демонстрируется немало прежде не публиковавшихся изображений и документов, легли материалы последних искусствоведческих и технологических исследований картины. Над проектом работали куратор выставки, заведующая отделом живописи первой половины ХХ века Татьяна Андреевна Ермакова; старший научный сотрудник отдела комплексных исследований Юлия Борисовна Дьяконова; сотрудники отдела комплексных исследований Андрей Анатольевич Мареев (фотосъемка, съемка в ИК-лучах), Ирина Александровна Касаткина, Николай Игоревич Митраков (рентгенография), Юлиан Александрович Халтурин. Производство фильма осуществил редакционно-издательский отдел Третьяковской галереи.

Куратор выставки Татьяна Ермакова рассказывает: «Истомин писал картину “Вузовки” прицельно для выставки [“Художники РСФСР за 15 лет”]. Поэтому она обладает определенной доведенностью. И если остальные работы, которые он делал в своей мастерской, нужны были для осуществления каких-то других художественных задач, то эта работа была сделана в расчете на публику, и он над ней серьезно потрудился. И процесс работы над этой вещью описан [ученицей Истомина] Еленой Орловской, слова которой на выставке были процитированы рядом с работой. Множество работ, сделанных возле этого окна, позволяют оценить выстроенность вот этой композиции. Везде одна и та же комната, одно и то же окно, но акценты переплетов, акценты пейзажа разные. И здесь есть некая драматичность перекрестий оконных рам, напоминающих кресты. И некое положение фигур — как перекличка с рублевскими ангелами из “Троицы” (1422–1427). Он смотрел на очень многое и как бы доводил работу до многозначного содержания. В этой работе мы можем проследить, сколь важны наслоения краски, когда один цвет, потом — другой, а поверх — несколько акцентов в виде подписи, карандаша. И этот бирюзовый мазок на шее, о котором пишет Орловская…»

О том же говорит в монографии «Вузовки» сокуратор выставки, исследователь творчества Истомина Ольга Гощанская: «Удивительные переклички обнаруживаются, если сравнить картину “Вузовки” с иконой “Троица” Андрея Рублева. Поза стоящей девушки, форма ее рук и их положение могли быть навеяны образом правого ангела. В построении сферического пространства картины важную роль играют красный карандаш в руке вузовки как аналог красного посоха у ангела и кувшин с водой как подобие чаши. На близость двух произведений указывают и другие элементы: выделение центра, силуэтное решение, правильные окружья голов, мотив повторения одной и той же слегка склоненной фигуры, их развернутость на зрителя и схожее композиционное расположение за столом, поверхность которого отражает свет. Тишина, лиризм, сосредоточенность образов, ощущение духовного единения девушек наполняет художественное пространство картины и позволяет ощутить ее внутреннее родство с иконой»¹

В 1937 году в своей «Автобиографии» Константин Истомин определит картину «Вузовки» как «жанровый портрет», однако, как замечает Гощанская, художник вовсе не стремится добиться точности, портретного сходства, близости к реальности, напротив — обобщенность силуэтов внутри в работе доведена «до узнаваемости символа». «Драматические акценты, расставленные в картине, а также знание условий, которые характерны для времени ее написания, наводят на мысль, что Истомин воплотил атмосферу, царившую в художественных кругах в начале 1933 года, передал волнение за судьбы живописи и художников, своих единомышленников. Поэтому он и нашел такую сложную живописную фактуру с причудливой структурой мазков и цветовых вспышек»²

О работе Константина Истомина над картиной «Вузовки» многое можно узнать из воспоминаний его ученицы Елены Орловской, бывшей свидетельницей и участницей создания полотна. Сопоставление этих рассказов с изображениями слоев живописного процесса, полученных с помощью современных методов технологического исследования, восстанавливает историю процесса работы над картиной в деталях. Константин Николаевич, — вспоминает Орловская, — сказал, что хочет написать две женские фигуры против окна. Он очень любил свое окно, пейзаж за ним, особенно зимой. 

Полученные в ходе исследований картины изображения в рентгеновских и инфракрасных лучах объективно свидетельствуют о том, что изначально замысел художника был иной, не совсем такой, как описывает Орловская. На рентгенограмме видны фигуры женщин старшего возраста, а не юных студенток, что позволяет связать «Вузовок» с этюдом «Сестры», хранящимся в Русском музее.

«Сестры» и рентгенограмма «Вузовок» имеют очевидное сходство. Благодаря новейшим технологиям сегодня можно в подробностях увидеть историю самого известного полотна Истомина. Как и в этюде «Сестры», изначально за столом в «Вузовках» располагались другие персонажи и в других позах; вся сцена была несколько иной — более жанровой.

Прорисовка деталей фигур позволяет увидеть, что контур положения рук и профиль левой фигуры и контур правой фигуры отличны от представленных в финальном варианте картины. Есть предположение, что первыми моделями стали мать и тетя Константина Истомина. Они жили под Москвой в Павловской слободе и, приезжая погостить в столицу, останавливались у художника. Отсюда и название этюда из Русского музея — «Сестры». В ходе дальнейшей работы над «Вузовками» художник изменяет и другие детали композиции. Вначале его в гораздо большей степени интересовали многочисленные предметы обстановки — например, этажерка с книгами и стопкой этюдов. ИК-съемка показывает, что справа от окна стоял мольберт, а на стене висела палитра. Присутствует она и в этюде, однако в окончательном варианте палитра, как и многие другие детали, исчезла.

По всей видимости, работа над полотном шла долго. Художник менял замысел, а вместе с ним и композицию — двигаясь постепенно к большей образности, условности форм, всему, что перекликалось в его ощущениях с состоянием тишины и спокойствия зимнего дня. Трансформировался и сам замысел картины. Решив изменить полотно к выставке, художник пригласил молодых натурщиц, из которых, впрочем, вскоре осталась лишь одна — Лидочка Короткова. Она попеременно позировала для сидящей и стоящей фигуры. Елена Орловская вспоминает:

Вспоминает Орловская и об окончании работы над полотном: «Когда “Вузовки” были написаны, Константин Николаевич еще несколько дней не снимал холста с мольберта, часто поворачивал его от стены, смотрел, но больше не дотрагивался до него. И вот как-то, посмотрев в очередной раз “Вузовок”, он взял палитру, набрал на кисть немного изумрудной зелени и поставил маленький мазочек на шее сидящей Лидочки. Он сказал, что теперь работа окончена, что этот мазок был завершающим, что художник должен уметь сделать такой заключительный, артистический мазок — coup de maître [последний штрих], как он его назвал. После этого “Вузовки” были сняты с мольберта»³