Роберт Фальк — один из блестящих русских живописцев ХХ века. Участник первой в России авангардной группы «Бубновый валет», он принадлежал к поколению пионеров модернизма, открывших новую страницу в истории искусства.
В юности Фальк, казалось, оставался в тени своих более ярких товарищей. Как точно заметила последняя супруга Фалька Ангелина Щекин-Кротова, Фальк был «тихим бубновым валетом», по сравнению с «громкими» — Ильей Машковым, Петром Кончаловским, Аристархом Лентуловым. Фальк не был зачинщиком скандальных акций, не писал вызывающих манифестов, как, например, Михаил Ларионов. Его соратник по объединению Александр Куприн, составивший шуточную «Карту планетной системы “Бубнового валета”», назвал его «далекой планетой Нептун», чьи свойства «представляют большие неясности». Однако в искусстве Фальк был не меньшим реформатором, чем его соратники по объединению, а его живопись выделялась на фоне других «валетов» большей рафинированностью.
Искусство Фалька менялось по его индивидуальному сценарию — по лабиринтам авангарда он всегда шел своей дорогой. Важным ориентиром для Фалька был Сезанн. По мнению искусствоведа Ирины Вакар, «…всю стилевую эволюцию “Бубнового валета” на протяжении 1910-х годов можно описать — буквально — в двух словах: от “примитивизма” к “сезаннизму”». Фальк ощущал живопись Сезанна особенно чутко, он писал: «Как в музыке бывает абсолютный слух, так в живописи — абсолютное цветовое зрение. Таким обладал Сезанн». Хотя приоритеты Фалька на протяжении жизни менялись, Сезанн навсегда останется для него «основным мэтром».
Пройдя через опыт модернизма, в 1920-е годы художник неожиданно обратился к классической традиции и искусству старых мастеров, прежде всего Рембрандта. «Я все более и более смотрю назад к старым мастерам. И мне становится ясно, что искусство последнего времени переживает тяжелую болезнь», — пишет он Александру Куприну. В парижский период, который пришелся на 1930-е, художник как будто опять совершил скачок во времени — в это время он переосмысливает импрессионизм и экспрессионизм. Уже в поздний период Фальк синтезировал опыт предшествующих лет, и хотя собственного «изма» он так и не изобрел, его художественный почерк невозможно перепутать ни с кем другим.
Живопись Фалька всегда была узнаваема — даже среди «валетов» его выделял интерес к пространству, взаимодействию света и цвета в картине. Казалось, он владел уникальными секретами мастерства, позволявшими ему преображать краску в нематериальную субстанцию, наполненную мерцающим светом. Живопись Фалька отличает особая драгоценная фактура — от пересечения множества мазков, наслоения краски, получался эффект, который специалисты назвали «метафора дождя». Однако в основе мастерства художника лежали не только технические приемы, но и особенности его личности, определенные черты характера: трудоспособность, решительность, упрямство, которые позволили ему многого добиться.
Особое место Фальк занимал не только среди авангардистов начала ХХ века, он стал культовой фигурой и для многих художников второго русского авангарда. В его мастерскую в доме Перцова приходили Илья Кабаков, Эрик Булатов, Олег Васильев. Именно Фальку Кабаков хотел подражать в 1950-е годы, несколько лет пытаясь написать шедевр в духе мэтра. Особая роль Фалька в истории русского искусства в том, что он стал посредником между двумя авангардами — начала ХХ века и неофициальным искусством периода оттепели. Для многих художников 1950–1960-х годов он был классиком, через которого осуществлялся контакт с великой эпохой. Для молодых Фальк был и моральным авторитетом — в суровые годы борьбы с «формализмом и космополитизмом» он держался живописной системы, чуждой советскому искусству, и был вычеркнут из социальной жизни.
При этом Фальк был важной фигурой не только для художников — в литературе сформировался свой «фальковский миф». Фальку посвящали стихи, он стал прообразом героев нескольких романов, и именно с него Илья Эренбург написал образ художника Сабурова из культового романа «Оттепель». У Эренбурга Фальк стал символом эпохи — бессребреником, который предпочел творить «в стол», но не поступился этическими принципами ради официальной карьеры.
Фальк оставил след в жизни многих людей, в первую очередь своих близких и учеников. Огромная заслуга в сохранении наследия художника принадлежит его вдове — Ангелине Щекин-Кротовой. Благодаря ей для истории сохранились лекции Фалька, его воспоминания, заметки, письма. Да и сама Ангелина Васильевна оставила прекрасные мемуары. Кроме того, свои воспоминания о мастере написали его ученики и художники, на которых он повлиял, среди них Илья Кабаков, Эрик Булатов, Виктор Пивоваров, Семен Чуйков, Раиса Идельсон, Анна Цузмер. Искусство Фалька было достаточно полно исследовано и в искусствоведческой литературе — в начале 2000-х вышел каталог-резоне, в котором наследие Фалька было практически полностью описано.
Траектория жизни Фалька часто менялась. Признанный художник, востребованный педагог, он бросил все, уехав завоевывать Париж из Советской России, и вернулся обратно в разгар сталинских репрессий. Последние годы жизни художника прошли в социальном вакууме. Впрочем, желание перемен не оставляло его до самого конца. Всю жизнь Фальк много путешествовал, объехав множество городов Европы и Советского Союза. Целью этого художественного номадизма была не смена впечатлений, но желание запечатлеть особую атмосферу каждого места — написать сто оттенков серого в Париже, золотые пески Самарканда или палящее крымское солнце.
Даже в преклонном возрасте художник работал буквально на износ. Живопись была смыслом его существования, его служением. Хотя пластическому совершенству Фальк предпочитал «войти в чувство»: «Должен предупредить, что в искусстве самое важное не метод, а личность». Еще в 1922 году он писал Александру Куприну: «Для меня не столь важно найти внешнюю сторону картины, как докопаться до того, для чего и почему я художник». Фальк будто предвидел будущее, когда этот вопрос станет одним из самых важных в искусстве.
На превью: Роберт Фальк. Автопортрет в белой рубашке. 1924 [Фрагмент] © Государственная Третьяковская галерея