Что почитать об искусстве ро­ман­тиз­ма

Романтизм был магистральной темой в научной жизни Валерия Турчина, замечательного искусствоведа и преподавателя Московского университета. Этому направлению посвящена одна из первых его работ — «Эпоха романтизма в России» (1981), которая легла в основу сборника «От романтизма к авангарду», и несколько монографий об отдельных художниках — Оресте Кипренском, Александре Варнеке, Теодоре Жерико. Турчин был убежден, что описательный метод не годится для того, чтобы проникнуть в природу романтизма — уж слишком это сложное, разнообразное и противоречивое явление. Вместо того чтобы анализировать отдельные памятники изобразительного искусства, искусствовед стремился создать целостный образ этой эмоциональной и чувственной эпохи. В последние годы жизни он также работал над монографией, которая должна была стать всеохватным трудом о романтизме в России и Европе, но, увы, не успел завершить начатое. Статьи и наброски к этой монографии дополнили первый том настоящего сборника.

Валерий Турчин. От романтизма к авангарду. Лица. Образы. Эпоха. В 2 т. М.: Прогресс-традиция, 2017

Книга Юрия Манна — еще один классический труд, повествующий о литературном измерении романтизма. Тем более речь идет о направлении, которое сложно постигнуть, не обратившись к литературным памятникам. Зачастую они дают более точное представление, чем теоретические концепции. Манн описывает особенности русского романтического движения через ключевые произведения Василия Жуковского, Александра Пушкина, Евгения Баратынского и других авторов, которые сформировались и были творчески активны в первые десятилетия XIX века. В своих рассуждениях литературовед отталкивается от категории романтического конфликта, «ведущей нас в глубь художественного строя произведения или системы произведений». Такая позиция позволяет проследить судьбы основных жанров и сюжетов, связанных с романтической традицией, взглянуть на социальное и бытовое измерение романтизма, а заодно поговорить об особенностях литературной эпохи в целом.

Юрий Манн. Поэтика русского романтизма. М.: Наука, 1976

Дмитрий Сарабьянов предлагает довольно широкий взгляд на искусство XIX века — от зарождения романтической традиции до ее отголосков в художественной культуре конца столетия. Столь же разнообразен и материал, который он привлекает. Искусствовед смотрит на романтизм как на преобразующее явление, затронувшее далеко не только культурное поле. Он анализирует социальные, политические и прочие условия жизни в европейских странах, где почти в одно и то же время «возникли романтические ростки, которым суждено было потом разрастись в целые художественные направления». Из таких ростков, по мысли Сарабьянова, и сложилась новая картина мира, радикально отличавшаяся от того, что предлагала эпоха Просвещения.

Дмитрий Сарабьянов. Русская живопись XIX века среди европейских школ. Национальное своеобразие русского романтизма и раннего реализма. М.: Советский художник, 1980

Романтизм часто мыслит оппозициями (достаточно вспомнить принцип романтического двоемирия). Причудливые сны и фантазии противостоят бытовой реальности, профанное — сакральному, идеальное — повседневному… Пара «темница и свобода», давшая заглавие книге, принадлежит к той же категории вечных метафор, которыми оперирует романтическая литература. Через нее авторы вошедших в сборник текстов подбираются к сущности романтического мировоззрения. Они рассматривают образы узников и странников, спорят о роли морали как ограничивающего начала, объясняют, как формировался и эволюционировал романтический идеал свободы. Все это на примере произведений Новалиса, Байрона, Шелли и Браунинга. В сборник вошло более десяти статей, посвященных западноевропейскому и русскому романтизму, и работы востоковедов, рассказывающие о преломлении темы свободы и неволи в восточной культуре.

Темница и свобода в художественном мире романтизма. Под ред. Н.А.Вишневской, Е.Ю. Сапрыкиной. М.: ИМЛИ РАН, 2002

Эта работа исследует оппозицию или, точнее, проблему жизни и смерти. И если пара «свобода и неволя» на протяжении веков мыслилась как антитеза и лишь закрепилась в романтической традиции в качестве таковой, то с «жизнью и смертью» все несколько сложнее. «События рубежа XVIII — начала XIX века вплотную сблизили в сознании европейцев жизнь и смерть, сделав эти понятия в равной мере катастрофичными», — предупреждает филолог и редактор издания Елена Сапрыкина. Как это сближение отразилось в литературе, объясняют авторы вошедших в книгу статей. Часть материалов посвящена общим аспектам романтической рефлексии о жизни и смерти, часть — индивидуальным решениям в творчестве Франсуа Рене де Шатобриана, Жорж Санд, Джакомо Леопарди и других авторов.

Жизнь и смерть в литературе романтизма: оппозиция или единство? Под ред. Н.А. Вишневской, Е.Ю. Сапрыкиной. М.: ИНЛИ РАН, 2010

Глеб Поспелов больше известен как специалист по русскому авангарду и автор книги о художественном объединении «Бубновый валет». Однако на протяжении жизни его интересовали художники и культурные явления разных эпох и направлений. В частности, это издание выросло из его кандидатской диссертации, посвященной портретным рисункам Ореста Кипренского и защищенной в 1964 году в Институте искусствознания. Исторический контекст его несколько шире, чем предполагает романтическая традиция. Поспелов создал для книги ряд эссе о мастерах портретного рисунка, в том числе прошедших школу романтизма. Среди них Владимир Боровиковский, Алексей Венецианов, Василий Тропинин, Александр Варнек.

Глеб Поспелов. Русский портретный рисунок начала XIX века. М.: Искусство, 1967

Составитель сборника филолог Александр Михайлов ищет корни романтизма в общественно-политической сфере. Он исходит из идеи, что романтический мыслитель «отражает в себе слепоту истории». Недаром большинство немецких романтиков, чьи труды легли в основу книги, в обычной жизни были консерваторами и реакционерами. Романтическое мышление, таким образом, рождается из конфликта, вечного и временного, универсального и обусловленного конкретной исторической эпохой («Эстетическое здесь — это определенный взгляд на мир как на противоречие»). Сегодня от такого прямого выведения сути романтизма из чувства разочарования в результатах Французской революции исследователи отказываются. И все же эта книга — одно из наиболее полных собраний материалов, отражающих стремления романтиков в Германии.

Эстетика немецких романтиков. Под. ред. А. В. Михайлова. М.: Искусство, 1987

Книга о немецком романтизме, без которой невозможно в полной мере осмыслить историю художественной мысли Серебряного века. Она увидела свет в 1914 году и познакомила с романтической картиной мира новое поколение сторонников мистической традиции — русских символистов. Конечно, это не первый труд о романтизме на русском языке. Заслуга Жирмунского в том, что он решил взглянуть на художественную культуру начала XX века как на продолжение «сумрачного германского гения», о котором писал Александр Блок. В центр романтического движения ученый поставил Новалиса и его мистические и религиозные идеи и сумел заставить их зазвучать по-новому на русской почве. Со временем эта работа и сама стала литературным памятником своей эпохи.

Виктор Жирмунский. Немецкий романтизм и современная мистика. М.: Аксиома, Новатор, 1996

Романтизм принадлежит к тем немногим культурным течениям, которые не укладываются в раз и навсегда заданные хронологические рамки. Не менее обширна была и география распространения порожденных им идей. Эта особенность позволяет кураторам и ученым говорить о «романтизме вне романтизма» (Сергей Хачатуров) и находить отголоски движения в художественных явлениях, выходящих далеко за пределы конца XVIII — начала XIX века. Этой логике последовала и Третьяковская галерея, где в 2013 году прошла выставка, основанная на сближении голландских и русских романтиков. В приуроченный к ее открытию каталог вошли статьи о русском и нидерландском искусстве, которые позволяют сравнить, например, портреты Корнелиса Круземана и Ореста Кипренского и пейзажи Баренда Корнелиса Куккука и Ивана Айвазовского.

Каталог выставки «Больше чем романтизм. Русская и голландская живопись первой половины XIX века». М.: Государственная Третьяковская галерея, 2013

Искусствовед Марина Шумова рассказывает, какую окраску приобрел романтизм в России — «героическую в начале века, трагическую в годы николаевской реакции». В то же время она акцентирует внимание на том, как много это направление сделало для последующего становления реалистического искусства — мысль, которая была доминирующей в рецепции романтизма в советское время, а потом несколько потеряла актуальность и подверглась пересмотру. Наиболее любопытная часть книги посвящена анализу отдельных произведений XIX века. Она дает представление о том, из чего вырос и как развивался романтизм в России. Кроме того, в альбоме приведены репродукции и краткие биографии художников, которые «соединили свои усилия в одном — приближении всех жанров искусства к жизни», — Ореста Кипренского, Сильвестра Щедрина, Карла Брюллова, Алексея Венецианова.

Марина Шумова. Русская живопись первой половины XIX века. М.: Искусство, 1984

Невозможно переоценить роль немецкой философии, литературы и искусства в рождении нового типа мышления, который оформился на рубеже XVIII и XIX веков. Долгое время немецкая культура служила основой для самоопределения и источником вдохновения для всей Европы и России. Выставка «Мечты о свободе. Романтизм в России и Германии» ставит в центр повествования понятие свободы и его понимание в истории первой половины XIX столетия. Это совместный проект Дрездена и Москвы, который сопоставляет общественные и художественные тенденции и позволяет взглянуть на плоды взаимного притяжения немецкой и русской культуры. Каталог выставки также рассказывает, как эволюционировали идеи свободы и какой отклик они находили в художественной среде. В него вошли статьи директора музея Альбертинум Хильке Вагнера, кураторов Сергея Фофанова и Хольгера Биркхольца и других исследователей.

Каталог выставки «Мечты о свободе. Романтизм в России и Германии». М.: Государственная Третьяковская галерея, 2021

Фото: Юлия Захарова / Третьяковская галерея (1-3, 6-11), электронная библиотека ИМЛИ РАН (4,5)

В оформлении обложки использован фрагмент картины Василия Тропинина «Портрет Арсения Васильевича Тропинина». 1818 © Государственная Третьяковская галерея